Д`Артаньян, Гвардеец Кардинала. Книга 2 - Александр Бушков

Он не ощутил злорадства, видя, как на глазах бледнеет еелицо, как покрывается россыпью крохотных алых точек, – одно толькоопустошение, как у того древнего гасконского рыцаря, выбежавшего ночью иззамка…

Прошло невероятно много времени, прежде чем он смогпошевелиться и открыть рот.

– Рошфор, – сказал он смятенно. – Нужно быловсецело полагаться на небеса… Вы же поклялись своей честью, вам пришлось быотпустить ее во исполнение обещания, если бы она выпила безобидное вино…

Лицо Рошфора напоминало мраморную маску, не уступавшуюбелизной нетронутому зимнему снегу в горах Беарна.

– Ни в одном бокале не было безобидного вина,д’Артаньян, – сказал он тихо.

Гасконец долго смотрел на него, оцепенев.

– Быть может, это несовместимо с дворянской честью –хотя, как знать… – сказал Рошфор. – Быть может, бог меня когда-нибудьпокарает за то, что я дерзнул устраивать судилище от его имени… Но, оказавшиськогда-нибудь перед лицом божьим, я обязательно произнесу: «Господи, твоя воля,но я не видел другого способа остановить это чудовище…» И пусть он судит не погрехам нашим, а по милосердию своему. Один бог не обманывает и не обманывается…Вы считаете, что я не прав, д’Артаньян?

Вместо ответа гасконец порывисто схватил его руку и пожалее, вновь почувствовав, как слезы ползут по щекам, туманя взгляд, и все вокруграсплывается – убогий номер провинциальной гостиницы, мертвая женщина на полу,жесткое лицо его друга…

…Анну похоронили на небольшом провинциальном кладбище вгородке Можерон, возле церкви Сен-Мари. Но ничего на этом не кончилось: когдаони, все четверо, молча покидали погост, у входа д’Артаньян увидел незнакомыхвсадников в синих плащах.

Передний сказал, дождавшись, когда гасконец выйдет заограду, с освященной земли:

– Я – граф де Коменж, капитан гвардии королевы. Именемкороля вы арестованы, шевалье д’Артаньян. Позвольте вашу шпагу.

– Извольте, – сказал гасконец, медленно снимаяперевязь через голову. – Не объясните ли причину?

– Причину вам объяснят в Париже, куда мне велено васнемедленно доставить, – сказал де Коменж вежливо. – Откровенноговоря, я не знаю ее сам.

– Мои друзья…

– Приказ касается только вас одного.

– Ну что же, друзья мои, – сказал д’Артаньян,оборачиваясь и прощаясь выразительным взглядом с Рошфором, Каюзаком и деВардом. – Я выходил невредимым из стольких переделок, что не особеннобеспокоюсь и на этот раз. А впрочем… Впрочем, теперь мне все равно…

И, прежде чем сесть в седло заботливо подведенного к немуконя, он оглянулся на кладбищенскую ограду и кресты за ней, в глубине души неуверенный, что когда-нибудь увидит их еще.

– Меня не зря называют Людовиком Справедливым, –сказал король, его христианнейшее величество. – Могу вас заверить, шевальед’Артаньян, если есть доводы в пользу вашей невиновности, они непременно будутвыслушаны.

– Я думаю, трудно будет подобные доводы найти, –тихо произнесла королева.

– И тем не менее, сударыня, мы обязаны выслушать иоправдания наряду с обвинениями, – сказал король с некоторой скукой налице.

Д’Артаньяну показалось, что его величество не особенно изаинтересован в любом исходе дела, как бы оно ни обернулось. Ясно было, чтокороль вновь пребывает в тенетах скуки. Он ненавидел супругу по известнымпосвященным причинам, а на д’Артаньяна определенно злился за приснопамятныйэпизод в ратуше. «Он простить мне не может, что я не оправдал его надеждтогда, – подумал гасконец. – Ему непременно, как многим слабодушнымлюдям, требуется веское основание. Не хватает решимости своей волей казнитьопостылевшую супругу, будь она хоть трижды виновна, как делал Генрих ВосьмойАнглийский, или попросту развестись с изменницей, как поступил Генрих ЧетвертыйНаваррский, – просто оттого, что такова монаршая воля, не подлежащаяобсуждению и не требующая никаких таких веских оснований и мотивов. Бог ты мой,кто нами правит… Но любой другой из известных мне наперечет претендентов будетеще хуже, хотя бы оттого, что в гордыне своей вознамерится обойтись без кардиналаРишелье, единственной надежды Франции…»

Он стоял, печальный и повзрослевший, устало глядя на этогонезначительного человека, почти ровесника, который как человек не значил, вобщем, ничего, а вот как символ значил столь много, что это перевешивало все другиесоображения. Страха не было. Была совершеннейшая пустота в душе, частицакоторой навсегда осталась на провинциальном кладбище у Можерона, за церковьюСен-Мари.

– Позволительно ли будет спросить, в чем вы меняобвиняете, ваше величество? – произнес он, видя, что король не намереноблегчать ему задачу.

– Я вас ни в чем не обвиняю, – чуть сварливоотозвался король. – Но вот ее величество…

– В таком случае, позволительно ли мне будет задать тотже вопрос ее величеству? – сказал гасконец с поклоном.

Анна Австрийская, прекрасная и надменная, невозмутимая игордая, холодно вымолвила, глядя куда-то мимо него:

– Я обвиняю этого человека в том, сударь, что он вкомпании таких же висельников, как сам, убил мою кастеляншу и камеристкуКонстанцию Бонасье – с заранее обдуманным намерением и умыслом. Свидетелейболее чем достаточно, убийцы были столь наглы, что не скрывались вообще… Можно,конечно, упомянуть еще и об осквернении монастыря Труа-ле-Ан, но и убийстваКонстанции Бонасье с лихвой достаточно, чтобы отправить этого человека наплаху…

– Мне позволено будет защищаться? – с величайшимпочтением осведомился д’Артаньян у ко– роля.

– Если у вас получится, – почти отрешенно ответилтот.

– Смею думать, – сказал гасконец. – Я началбы с того, что ее величество пребывает в некотором заблуждении относительнопомянутой Констанции Бонасье. Собственно говоря, никакой Констанции Бонасье насвете не существовало вовсе. Нет, я в своем уме, ваше величество. КонстанцияБонасье – это маска, миф, такая же подделка, как фальшивая монета. На самомделе жила-была на свете женщина по имени Камилла де Бейль, она же графиня деРошфор, – дворяночка из захудалых, в четырнадцать лет заклейменнаявенецианским судом как пособница отравителя, не разоблаченная до конца понедостатку прямых улик; в шестнадцать вышедшая замуж за графа де Рошфора, а ещечерез полгода попытавшаяся его убить. Когда она выходила за мэтра Бонасье, онавсе еще оставалась законной женой графа де Рошфора, так что, с точки зренияфранцузских законов, никакой Констанции Бонасье, супруги галантерейщика, несуществует вовсе. Была только двоемужница графиня Камилла де Рошфор… Оназарабатывала на жизнь, подсыпая безотказный и не вызывающий подозрений ядлюдям, которые мешали заказчику. Меня самого она пыталась отравить дважды. Когдаона убила женщину, которую я любил, мы настигли ее и угостили ее же собственнойотравой…